Конструкторские байки об упаковочном оборудовании, материалах и не только о них

Материал из PL Engineering

Конструкторские байки об упаковочном оборудовании, материалах и не только о них

Работа конструктора – нелегкий хлеб, да и частенько оплачивается она далеко не так, как хотелось бы. Но, признаюсь, очень люблю ее. Конструктором я проработал более тридцати лет. Было много интересного, но запомнились больше всего эпизоды из командировок, коих у меня и других опытных специалистов было много. Может быть, так случилось потому, что работа у кульмана, а позже – компьютера все-таки достаточно рутинна. А вот в командировках…

Как-то, разговаривая с конструктором, начавшим работать в первом отечественном специализированном КБ фасовочно-упаковочного оборудования с момента его основания в 1953 году, я спросил ветерана: что было самым трудным в те годы, когда большинство видов упаковочного оборудования только начинало свою жизнь? Понятно, что были трудности, вызванные отсутствием опыта, связанные с освоением нового дела. Но имелись сложности и другого характера: например, и потребители техники, и снабжающие их организации с трудом понимали, что хорошая работа оборудования во многом зависит от качества упаковочных средств и материалов. Вот и поступали на предприятие, например, крой картонных пачек без линий сгиба или ПЭ пленка с разной толщиной по краям полотна. Да и нормальные упаковочные средства, дожидавшиеся прибытия техники, подчас хранились как зря, и доставлялись к установленному фасовочному или упаковочному автомату мокрые и смятые заготовки пачек или рулоны слипшегося полимерного материала. Постепенно к упаковочным материалам и средствам стали относиться лучше, но отголоски старого мышления оставались еще долго.

А на 76-м поедет?

Сдавался в эксплуатацию автомат для фасования крупы в бумажные пакеты, создаваемые непосредственно на оборудовании. Из-за явно плохого качества поставленной для испытаний бумаги никак не могли добиться заявленной в техдокументации производительности. Представители и пищевого, и машиностроительного министерств, входившие в комиссию, согласились с плохим качеством упаковочного материала и готовы были подписать акт приемки опытного образца и рекомендацию о серийном производстве автомата. Только вот представитель предприятия, где автомат испытывался, никак не соглашался подписывать бумаги, заявляя, что советское оборудование обязано хорошо работать на любом материале. В принципе, его можно было понять: какая бумага будет поставляться в дальнейшем, еще неизвестно, а спрашивать план по фасованной продукции с предприятия будут по паспортной производительности. Испробовав все доводы, ведущий конструктор автомата спросил: «У тебя «Жигули» на 92-м бензине ходят? А если зальем 76-й? Поедут? Скорее всего, да. Но покажут ли хорошую скорость?». Знаете, фраза сработала, акт был подписан.

Чью родственницу выселяют?

Но самим испытаниям предшествовали установка оборудования и его отладка. И эти пусконаладочные работы иногда затягивались надолго, особенно в тех случаях, когда к сдаче готовилась упаковочная линия. Да и не надо забывать, что это были опытные образцы, т. е. новое оборудование, а порой - принципиально новое. Вот какая история произошла однажды при затянувшихся пусконаладочных работах. Продлили бригаде нахождение в командировке на некоторый срок, а так называемые «суточные» высылать не спешат. А у тех деньги то ли на исходе, то ли уже закончились. И приходит в организацию телеграмма: «Шлите деньги мать вашу выселяют из гостиницы». Самое смешное, что суть послания не сразу ухватили, и женщина из канцелярии, где непосредственно приняли депешу, долго металась по КБ, пытаясь выяснить: чью же это мать выселяют? Если кто не верит в правдивость этой истории, пусть считает ее анекдотом. Впрочем, анекдоты вещь хорошая, и был случай, когда их знание очень выручило.

Надо знать анекдоты…

Труднее всего было сдавать упаковочную технику на предприятиях Министерства заготовок: мукомольных, крупяных и т. п. Тут в приемную комиссию входили специалисты машиноиспытательных станций (МИС) этого министерства. Это были не «бумажные» работники министерств, а «зубры», прекрасно разбиравшиеся в технике. Главным показателем надежности оборудования у них считалась так называемая «наработка на отказ». Это означало, что испытуемая техника должна была отработать определенное (не менее 100) число часов без единой поломки. Кстати, очень правильное требование, особенно для мукомольного оборудования, испытывающего при эксплуатации громадные нагрузки. Но все-таки, фасовочно-упаковочное оборудование - не мукомольные станки.

И вот представьте себе такую картину: однажды в Таллине, в последний день испытаний, уставшие инженеры МИС перебрались из цеха, где работает принимаемый автомат, в кабинет главного инженера и благоденствуют там в предвкушении банкета по случаю сдачи техники. За компанию туда пришел и начальник конструкторского отдела, в коем проектировался автомат. Идут разговоры «за жизнь», и вдруг он видит в окно, как через двор в сторону механических мастерских комбината бежит его слесарь-наладчик с рычагом в руках. Понимает: это поломка. Катастрофа! Как его встретит начальство в случае срыва сдачи автомата? И он начинает усиленно «травить» анекдоты, удерживая членов комиссии от возможного похода в цех. После получаса непрерывного изложения баек, он видит, как слесарь бегом возвращается назад со сваренным рычагом. Еще 15 минут «народного творчества» (надо же установить рычаг на место, и вновь запустить автомат) - и он прекращает вещать.

В принципе, это был обман комиссии. Но автомат еще несколько месяцев работал со сваренным рычагом, а потом, приехав осуществлять так называемый авторский надзор, специалисты из конструкторского отдела привезли новый рычаг и заменили им ломавшийся. Причина же поломки была в раковине, образовавшейся при отливе рычага. Заводской брак.

... но рассказывать их осторожно

«Травля» анекдотов всегда была одним из трех основных мужских занятий вечерами в командировках. Впрочем, порой два, а то и все три занятия успешно совмещались.

Был я в командировке у коллег на заводе продавтоматов в городе Капсукас (ныне – Марьямполе) в Литве. О цели командировки расскажу позднее. В первый же вечер в мой номер в гостинице подселился сосед. Поздоровались мы с ним, и каждый уткнулся в свою книгу. На второй вечер - не все же молчать! - стали разговаривать. А разговор начался с того, что я посетовал, что в окна номера (дело было зимой) слишком сильно дует. Сосед ответил, что из-за неудачной системы оплаты труда строителей плотнику невыгодно хорошо пригонять рамы при установке окон. Слово за слово, мы обсудили некоторые не лучшие позиции социалистической экономики, а потом я как-то незаметно перешел на рассказывание политических анекдотов.

Я-то посчитал соседа строителем, а он, как выяснилось, был из центрального аппарата МВД республики. Я, честно, неуютно себя почувствовал. А я, – говорю, – тут такие анекдоты рассказываю. Он засмеялся: «Такие анекдоты – дело КГБ, а я по экономическим преступлениям». Чтобы унять свое смущение, да и разрядить обстановку, я рассказал ему любимый анекдот о командировках:

Трое командировочных расположились в номере гостиницы и вечером стали рассказывать анекдоты. Сперва те, что попроще, потом, разойдясь, – политические. Позже один из них (он был то ли партийным, то ли осторожным) предложил эти анекдоты оставить. Соседи в ответ: «Да брось ты!» И продолжают «травить». Осторожный же вышел в коридор размяться. Вдруг видит: горничная несет в соседний номер чай. Он к ней, а та объясняет, что в их гостинице существует услуга: чай в номер. Тогда он попросил и к ним в номер через десять минут принести три стакана чая. Сам возвращается, а соседи только вошли в раж. Он им: «Ребята! Вы напрасно так разошлись. Ведь здесь все прослушивается. Вы думаете, это пепельница? Это – микрофон». Берет пепельницу, и говорит в нее: «Товарищ майор! Можно нам в номер три стакана чая?». Те посмеялись, и снова за свое. Вдруг дверь открывается, и входит горничная с чаем. Тут все сразу примолкли и разошлись по кроватям. Подшутивший над соседями по номеру постоялец просыпается утром, а тех нет. Входит горничная и убирает белье с двух постелей. Он ей: «А где же мужики?». Горничная: «А их еще ночью забрали!» – «А меня что же?» – «Вас тоже хотели забрать. Но уж больно нашему майору Ваша шутка с пепельницей понравилась».

Чертежи с политической подоплекой

А поводом для поездки в Капсукас послужил приказ министерства, в котором организации, где я работал, предлагалось забрать чертежи мешкозашивочной машины, разработанной в Тбилисском СКБ «Продмаш», переработать их в соответствии с требованиями литовцев (в части применения комплектующих и нормализованных деталей) и передать им для последующего серийного изготовления данного образца техники. Переработка же была отдана нам потому, что мы уже имели опыт передачи технической документации на крупнейший завод Минлегпищемаша и знали их требования. Мне поручили руководить переработкой документации, а потом привезти ее в Капсукас. Привез я частично переделанные чертежи. И больше всего литовцев удивило - и даже как-то умилило - что часть чертежей была подписана фамилией Берия (был такой конструктор в СКБ), часть – Ульяновым, а приказ о передаче документации, копию которого я на всякий случай прихватил с собой, подписал заместитель министра Калинин. Но, несмотря на такую «политическую поддержку», в Литве от выпуска тбилисского детища как-то сумели «отмазаться».

И поступили, на мой взгляд, правильно: машина была «сырая».

Диверсия мнимая …

В той же Литве, но уже в ее столице, на местной кондитерской фабрике, при сдаче автомата вертикально-линейного типа для фасования мелкой карамели произошел случай, который очевидцы еще долго вспоминали с улыбкой.

Отлаженный автомат успешно работает, фасуя леденцы. Ведущий конструктор автомата вместе с комиссией отходит в сторону, предварительно дав указание молодому коллеге проводить хронометраж работы изделия, отмечая время его работы, время остановок с указанием причин простоя, и заодно подсчитывать количество полученных упаковок. Протокол хронометража работы изделия – обязательный документ, прилагаемый к акту его сдачи. Конструктор, только недавно начавший трудовую деятельность, очень старается, постоянно переводя взгляд с автомата на часы, а потом в тетрадь, куда он заносит записи. Но он, все-таки, молодой человек, и периферийным зрением замечает, как по цеху идут две симпатичные работницы фабрики, о чем-то увлеченно болтая по-литовски. Одна из них несет ведро, и, заговорившись, не замечает, что задела край напольного приемного бункера автомата, и туда пролилось немного воды. Молодой человек по неопытности не придает этому случаю внимания.

А спустя некоторое время раздается скрежет - и автомат останавливается. К нему сбегаются члены комиссии, работники цеха и, конечно, ведущий конструктор. Он и обнаруживает в пакете комок слипшихся леденцов, попавший между губками поперечной сварки и вызвавший аварийную остановку автомата. Переживший стресс, ведущий конструктор сразу начинает обвинять работников фабрики в попытке срыва испытаний. Руководство фабрики старается понять, как комок оказался в автомате. Распаляясь, конструктор обвиняет руководство фабрики и цеха чуть ли не в диверсии, а те, подозревая, что дальше он может обвинить их и в связи с «лесными братьями», пытаются его успокоить, обещая установить и наказать виновных. Тут до молодого человека доходит, что он, собственно, и присутствовал при «диверсии». Тогда он и рассказал о случайном попадании воды. Инцидент был исчерпан, все посмеялись, комиссия решила, что эпизод следует засчитать в пользу автомата как выполнившего аварийную остановку под воздействием отрицательных факторов, и испытания были продолжены.

…и почти настоящая

В соседней с Литвой Беларуси, в маленьком городке в Брестской области, усилиями нескольких предприятий установили мощную линию по производству картофельной крупки и картофельных хлопьев. Но даже после сдачи ее в эксплуатацию нас продолжали часто туда вызывать. Дело в том, что на овощесушильном комбинате потребительские упаковки старались не выпускать, предпочитая фасовать крупку и хлопья в мешки из крафт-бумаги. Но на комбинат регулярно наезжали различные комиссии, чтобы увидеть уникальную для нашей страны линию. Линию, естественно, надо было показать во всей красе, поэтому представителей предприятий-изготовителей перед приездом комиссии на всякий случай обязательно вызывали.

Беда же была в том, что с двух «заброшенных» автоматов, должных образовывать потребительские упаковки, постоянно воровали что-нибудь могущее пригодиться в хозяйстве. Сняли, например, ограждения из оргстекла, постоянно снимали приводные цепи (потом мы выяснили, что тип установленной на автоматах цепи прекрасно подходил к мотоциклу). Неясно зачем, но снимали цветные колпачки с сигнальных ламп, да и сами лампы. Дошло до того, что перед выездом в этот городок мы звонили туда и интересовались, что привезти взамен «экспроприированного». Воровали, надо отметить, и при нашем приезде. Например, выдали нам для пробного запуска пару мешков продукта. Уходя на обед, мы на всякий случай убрали их «подальше», но, как оказалось, недостаточно далеко, т. к. когда вернулись - не нашли. Картофельный полуфабрикат – хороший корм для домашнего скота.

Борясь с таким «беспределом», электрик, входивший в нашу бригаду, не говоря никому ни слова, стал располагать в самых «посещаемых» злодеями углах оставляемых на время автоматов заряженные конденсаторы. Спустя некоторое время мне сообщили, что одного местного работягу у нашего автомата тряхнуло, а заодно отругали за методы борьбы с «расхитителями социалистической собственности». А через день нам за эту «мелкую пакость» отомстили. Включаем автомат - раздается громкий хлопок и возникает некое подобие фейерверка. На автомате подстроили короткое замыкание. Хорошо, что все обошлось «малой кровью», почти ничего не сгорело – сработали предохранители.

Совершенно секретная «пищевка» и самое старое оборудование

Отношение к оборудованию на пищевых предприятиях было разное. Об одной крайности я рассказал. А вот на Детчинском овощеконсервном комбинате (Калужская область) – не забалуешь. Дело в том, что там выпускалось много продукции для снабжения армии. Мало того, там был спеццех, где изготавливали питание для космонавтов. Честно говоря, очень хотелось попасть туда, чтобы посмотреть на самые передовые пищевые технологии. Но не пустили - не положено.

Трепетное отношение к продукции специального назначения естественным образом переносилось и на оборудование на всем комбинате. Например, я увидел там работающий немецкий фасовочный автомат 1937 года выпуска, явно доставшийся комбинату по контрибуции после Великой отечественной войны. Согласитесь, что работающее порядка 50 лет оборудование - почти нонсенс. Чья заслуга в этом: производителей техники или механиков предприятия, столько лет поддерживающих оборудование в рабочем состоянии? Наверное, и тех и других.

Самое быстрое решение вопроса …

Прекрасно относились к оборудованию и на Борисовской кондитерской фабрике в Белоруссии. Например, там дольше всех проработало первое отечественное оборудование «флоупак» – машина АЗС-1, упаковывающая в целлофан зефир, уложенный по три штуки в картонный лоточек. Кстати, на одной из выставок WorldFood середины заканчивающегося десятилетия я разговаривал с представителями этой фабрики, и они мне сообщили, что все машины «флоупак» разных производителей, работающие сейчас на предприятии, на «внутрифабричном» сленге продолжают называться «азеэсами».

Охотно устанавливали на фабрике и новое оборудование. Во второй половине 80-х стала поощряться инициатива «снизу», и в организации, где я работал, создали новую модификацию автомата «флоупак», предназначенную для тех же целей, что и АЗС. И сразу задумались: где провести испытания? При инициативной разработке, в отличие от той, что выполнялась по заданию «сверху», предприятие для проведения испытаний надо было искать самостоятельно. Вспомнили про Борисов. Меня командируют на эту фабрику, чтобы я уговорил руководство принять автомат и провести испытания. Весь путь туда, я в голове «прокручиваю» предстоящие переговоры, придумывая различные, как мне казалось, убедительные доводы в пользу новой техники.

Когда меня встретили на проходной фабрики и проводили к лифту, чтобы доставить на этаж, где располагались кабинеты руководства, то одновременно к нему подошел и директор фабрики. Нас познакомили. Пока мы вместе поднимались, я изложил ему просьбу. Двери лифта еще не открылись на нужном нам этаже, а директор мне ответил: «Беру». Потом, при отладке и испытаниях автомата, нашим представителям были созданы самые благоприятные условия - что, честно сказать, случалось крайне редко.

…и самое простое

Во время испытаний и подготовки к ним частенько надо было принимать очень быстрое и правильное решение. Но спешка порой ставила членов наладочной бригады в смешное положение.

В Донецкой области приближались испытания линии для фасования поваренной соли в картонные пачки и создания групповых и транспортных упаковок из них. Вдруг, всего за пару дней до приезда приемочной комиссии, главная часть линии отказывается работать в автоматическом режиме. Когда давишь на пусковую кнопку – работает, отпускаешь – останавливается. При подготовке линии обычно задействуется большая бригада из специалистов самого разного профиля, а тут еще перед началом испытаний приехали и ведущий конструктор, и начальник отдела, где проектировалась большая часть линии, включая «захворавший» автомат. И вот все специалисты ломают голову: что произошло, почему произошло и как это исправить?

Не найдя причины, звонят домой и сообщают о свалившемся «несчастье». К ним срочно вылетает главный специалист по промышленной электронике. Приехав на место, он сходу устраняет «поломку», сменив положение одного из переключателей из наладочного режима работы, когда автомат работает только при нажатой пусковой кнопке, на автоматический режим. Электронщика пришлось уговаривать (но не долго, пообещав устроить ему вечером «банкет») не сообщать руководству КБ о том, как ликвидировался «прорыв». Но то, как опытные инженеры и сборщики, сами же и создавшие этот автомат, не вспомнили о такой мелочи, остается загадкой.

Впрочем, точно такое же случилось и со мной. После обеденного перерыва мы со слесарем отпустили электрика по личным (добавлю, «сердечным») делам, а сами не можем запустить оборудование. Про тот же переключатель, который, уходя, электрик зачем-то «перебросил» на наладочный режим, я вспомнил только часа через полтора возни у автомата и чесания в затылке. Хорошо, что вызывать никого не пришлось.

А был случай, когда действительно позарез был нужен специалист, но он «не вызывался». На выставке, проходившей на ВДНХ в конце 1988 года, у фасовочного автомата «полетел» регулятор температуры нагрева губок поперечной сварки. На мою телефонную просьбу прислать электрика и новый регулятор мне ответили, что не могут, и посоветовали буквально: «подергать и потрясти» прибор - может, контакты отошли. Да дергал я его уже, еще до этого «ценного указания»! А автомат надо бы уже утром демонстрировать в действии.

Пришлось «проявить инициативу», пользуясь подручными средствами. Хорошо, что была собой электрическая схема автомата. И мы с коллегой – конструктором-механиком, отвечавшим за демонстрацию на выставке другого оборудования, допоздна разбирались с ней. А потом с помощью куска провода подали напряжение напрямую на губки, исключив из цепи неработающий регулятор. До конца выставки (еще три недели) работал автомат с неисправным прибором. Правда, потихоньку от посетителей приходилось все время включать и отключать нагрев губок.

А через три месяца наши фасовочные автоматы впервые «выехали» на выставку в Италию. И, надо же такому случиться, - тот же прибор на одном образце техники отказал и «за бугром»! Итальянские инженеры, заметившие возню наших специалистов у автомата, быстро все «просекли», отнеслись с сочувствием и успокоили: «Ничего, такое и у нас случается. Вы позвоните в компанию, изготовившую прибор, и вам завтра же пришлют новый». Не учли только итальянцы, в период перестройки с симпатией отнесшиеся к нашей технике и ее создателям, советской специфики технического сервиса. Как же, завтра! Пришлют! Да еще через несколько границ и таможен! Тут один из руководителей предприятия (кстати, тот, что рекомендовал мне «потрясти» регулятор) вспомнил о нашей с коллегой «ценной инициативе» на предыдущей выставке и точно так же «починил» автомат.

Не социалистическое соревнование

Разговоры, что в СССР не было конкуренции, не совсем соответствуют истине. Конкуренция между предприятиями, выпускающими однотипную технику, существовала всегда. Конечно, не нынешняя «зверино-капиталистическая», а, так сказать, «мягкая социалистическая». Ведь тот, кто лучше создаст или, по крайней мере, покажет свое «детище» перед высоким начальством - тот и получит заказ со всеми вытекающими «благами», кои выражались, прежде всего, в премиях. А потом, большинство из нас было патриотами, без разницы чего: страны, родного города или предприятия, где трудились.

Конкуренция только усилилась, когда после ликвидации Минлегпищемаша предприятия и организации, занимавшиеся выпуском оборудования для «пищевки», «раздали» министерствам военно-промышленного комплекса, и на упомянутой выставке 1988 года однотипное оборудование стояло на разных стендах: наше – на стенде Минавиапрома, а коллег из Капсукаса – на стенде Министерства среднего машиностроения. Два автомата воротникового типа: наш (с тянущими транспортерами) и литовский (с тянущими губками) - располагались через проход.

К вечеру одного из дней работы выставки замечаю, что некий товарищ пенсионного вида очень внимательно рассматривает оба изделия, а потом задает вопросы, из которых делаю вывод, что он разбирается в данном виде техники. Просит меня запустить автомат (тот самый, с вышедшим из строя регулятором), потом подходит к литовскому автомату и просит тоже включить. И курсируя между автоматами, заставляет нас постепенно увеличивать производительность. До сих пор удивляюсь, как втравил он нас буквально в соревнование: у кого производительность выше? Но завелись мы, довели ее до максимума (правда, на холостом ходу). А он, подзадоривая, считает циклы в минуту, и не дает выключить оборудование. Кончилось тем, что у «литовца» оторвалась одна из поперечных губок. «Сдался» же литовский автомат потому, что при его технологической схеме получения пакетов губки совершают более сложное движение, и на высоких скоростях испытывают большую нагрузку. Ветеран-подстрекатель с гордым видом покинул выставочный зал, только что бывший «техническим ристалищем», а инженеры с нашего стенда пошли предлагать коллегам-соперникам помощь в восстановлении техники.

Агент «Ноль-ноль сколько-то»

Работу упаковочных выставок знаю не понаслышке, работал на них, находясь по обе стороны барьера: и в качестве представителя компании на стенде, и в качестве посетителя. На выставках, да и где только возможно, я всегда присматривался к любой упаковочной технике, а когда некоторое время руководил службой информации на предприятии, то мне уже вменялось в обязанности знать о технике конкурентов как можно больше. А во время работы выставок я вообще получал задание, граничащее с тем, что называется «промышленный шпионаж». Но, увы, давая такое задание, руководство как-то не пыталось озаботиться моим «прикрытием». У меня не было не только явок, паролей, связи и прочей «шпионской атрибутики», но даже «фальшивых» визитных карточек. А как можно разговаривать с человеком на стенде, толком не представившись?

На одной из «Упаковок» начала-середины 90-х годов разговорился с посетителем, заинтересовавшимся нашим фасовочным автоматом. Он и предложил мне сходить с ним на стенд очень известной итальянской компании, поставлявшей к нам в страну оборудование, в том числе, аналогичное нашему, еще с 1970-х годов. На стенде мой новый знакомый представил меня как главного механика своего предприятия, и мы начали разговор. Когда же в процессе общения я стал задавать профессиональные вопросы, то представитель итальянцев Андрей просто расцвел: «Как приятно разговаривать со знающими людьми!». Напомню, что это были 90-е годы, когда малый продовольственный бизнес у нас в стране только зарождался, и его начинающие руководители еще мало чего знали об упаковывании. Я все больше узнаю об оборудовании из Италии, а мой «агент прикрытия», вслушиваясь в наш диалог, все больше им заинтересовывается. И начинает выяснять, как бы приобрести его дешевле. Собеседник предлагает разные варианты: лизинг, разный состав комплектации, восстановленное оборудование. Тому надо еще дешевле, и он спрашивает: «А если я куплю порознь главные узлы автомата и соберу их, изготовив кое-что, например, станину, здесь?». На что Андрей вполне резонно отвечает, что не стоит этого делать. Рассказывает, что часто после того, как на пищевом предприятии запустит оборудование своей фирмы, ему предлагают посмотреть еще аналогичный автомат моего родного предприятия, который почему-то не хочет работать. И говорит моему «напарнику по разведке»: «Тут целый завод выпускает технику, и то она не слишком работает, а вы в «полевых условиях» хотите ее сделать».

В результате моих «разведывательных действий» мы узнали много интересного об оборудовании конкурентов, но потеряли потенциального покупателя.

А с Андреем мы вплоть до недавнего времени по несколько раз в году встречались на московских выставках. Вспоминали тот случай с улыбкой. Не скажу, что подружились, но относились друг к другу с симпатией.

. . .

Андрей – один из многих интересных людей, так или иначе связанных с упаковыванием, с кем я познакомился, работая над созданием фасовочно-упаковочного оборудования, да и после того, как эта моя деятельность волею судеб прекратилась. Впрочем, рассказ о замечательных людях стоит выделить в отдельный материал.

Сейчас я встречаюсь с ними, в основном, на выставках. На предстоящей «Упаковке/УпакИталии» опять увижусь с кем-то. А возможно, что случится на выставке какой-либо эпизод, о котором останутся приятные воспоминания. Так что - «До встречи на выставке!».

Автор: Владимир Ульянов